Каждое слово - это откровение. Каждая строчка вырвана из души. Текст в целом - это болезненная попытка выговориться. Если ты хочешь всё знать - читай. Если хочешь всё понять - ищи слова между строк. Если ты знаешь чьи-то секреты - молчи.
Я больше не принадлежу себе. Каждый хочет отломить веточку или побег из моей души. Каждый хочет, чтобы эти ростки принялись. И для этого требуют меня в качестве садовника. Они, наивные, думают, что я знаю как за всем этим ухаживать. А я не пропалываю сорняки в своей душе. Все мои розы давно одичали и превратились в шиповник. Все мои яблоки давно стали дикими и кислыми. Все мои груши просто гниют на ветках. А все мои персики уже давным-давно урюк. И все мои травы давно превратились в полынь. Хотя, глянь-ка! Вон там возле самой оградки, увитой всякими вьюнками, растут фиалки. Они остались собой. Они всё так же прячутся в тень и лишь изредка купаются в лучах заходящего солнца. Я не садовник. И даже не учусь. И если к вам пытается перелезть мой плющ, сразу срезайте.
Ты говоришь, что не чувствуешь прикосновений. А мне интересно, всех вообще или только моих? Ты не ответишь. Но я понимаю, что всех. Потому что, после моих прикосновений твоя кожа серебрится и плавится, хотя ты не подаёшь виду. И правильно, ни к чему мне такое оружие. Я и так прошибаю твою броню 2-3 словами. И у тебя в голове не укладывается, как это у меня получается. Тебе не дано понять. А мне не дано понять, почему столь любимые мной объятия больше не приносят ничего, кроме равнодушия и скуки. Наверное это потому, что ты не умеешь любить никого кроме себя. А другой человек умеет. И умеет отдавать, ничего не требуя взамен. Ты не чувствуешь прикосновений. А я не чувствую тебя в своём мире. Я этого просто не хочу.
Я ничего не слышу. Я затыкаю уши. Я ничего не знаю. И мне никто не нужен.
Время и звонкий ручей создали чашу любви, Ливень наполнил её, но вода оказалась горька.
Ты требуешь от меня того, что я не могу тебе дать. Я выпита до дна. Меня опустошили до последней капли и выставили за дверь со словами: "Баттл-хантер подберёт". А ты не такой. Но ты хочешь что-то во мне найти. Смотришь сквозь меня на свет. И не понимаешь того, что грязное и мутное стекло искажает всё, что ты видишь до неузнаваемости. Помню то время, когда я была полной и чистой. На меня смотрели. Мной любовались. Всё время крутили в руках, боясь сорвать акцизную марку и открыть пробку. Меня боялись отдавать в чужие руки и трепетно относились к тому, чтобы у меня были лучшие условия содержания. А потом... Когда стало невмоготу, сорвали пломбу и выпили. Залпом. Потом посмотрели пренебрежительно и выставили за дверь. И вот сейчас ты требуешь от меня того, что я не могу тебе дать. Того чего у меня больше нет. Ты смотришь сквозь меня на свет. И не понимаешь, что то, что ты видишь искажено до неузнаваемости.
Он молодой, амбициозный и преуспевающий журналист. Скептик и практик. Сейчас он злился, сидя перед монитором. «Они совсем ума лишились. То пиши про Лох-Несс, то про Бросно. А теперь… Нет, ну надо же такое! Взрослые люди, а верят во всякую чушь!» - Милый, о чём задумался? – прозвучал за спиной нежный голосок. Его передёрнуло. Это глупая болтушка уже давно его раздражала, но он всё никак не мог ей об этом сказать. Она раздражала его всем: манерами, словами, поступками и глупостью. Вот вчера, например, она припёрла откуда-то старую потрёпанную книгу, которой на вид было лет 300, а может и больше. Сегодня она купила свечи и ещё где-то сподобилась достать ладан. И вот теперь он слышал из кухни невнятное бормотание: «Fora consumatio est ramus-malin-rite-confedo-saluero». Он потянулся, встал и прошёл в кухню. Зрелище представшее его взгляду ошеломило его. Он сделал несколько шагов вперёд, не заметив, что перешагнул границу начерченного на полу круга и упал. Перед его глазами всё поплыло. Он видел войско, мчавшееся ему навстречу с пиками наперевес. Он слышал крик и не сознавал, что кричит он сам. Он видел танец теней и слышал жуткий смех, не понимая, что это смех исторгает он сам. Он видел, как эти тени входят его плоть. Он чувствовал, как они вгрызаются в его сердце. Его трясло в конвульсиях. Он видел себя, горящим на костре. А сотни людей кричали: «Гори, Сатана! Гореть тебе и здесь, и в аду!» Он слышал голос. Чужой, скрипучий голос, который говорил ему, что вот теперь-то он точно будет принадлежать ему. Он видел, как душа отделилась от тела. Но он не мог её так отпустить. И он кричал, плакал, смеялся и трясся. «Valeam de zazoeo Attila alleluia». И всё прекратилось. Он сидел на полу в кухне. Полностью поседевший, молодой, амбициозный, преуспевающий журналист.
Я ловлю губами твоё дыхание. И с каждым твоим выдохом вбираю в себя частичку твоей души. При этом я стараюсь дышать в сторону, чтобы не дать тебе ничего взамен. Не из жадности. Нет. Просто этот клубок из чёрного кофе, сигарет и суицидальных мыслей должен остаться во мне. Я просто не вправе делиться с кем-то этой взрывоопасной смесью. И поэтому я просто ловлю губами твоё дыхание, когда ты тянешься ко мне в ожидании ласки. Доверчивый как ребёнок. Смешной и наивный. Ты делаешь вид, что не знаешь этого мира. А может и вправду не знаешь? Я ловлю губами твоё дыхание, хотя и не вижу в этом смысла. Так же как я не вижу смысла в твоих поисках, переживаниях, желаниях и всём прочем, что связано со мной. Но всё равно продолжаю ловить твоё дыхание. Солнечный ребёнок, прости меня, если сможешь...
Словно выстрел из темноты. Яркая вспышка боли под левой лопаткой. Крови стало слишком мало места в теле и она толчками покидает меня. Ты исчезаешь из моей жизни, не выполнив ни одного своего обещания. Словно выстрел из темноты. И я теряю себя. Тебя. Нас больше нет. Ничего целого. Ничего общего. Мыслям слишком тесно в моей голове. Им бы сбежать от меня, как сбегаешь ты. Словно выстрел из темноты. И я не могу справиться с дрожью. Сознание хочет отключиться, но почему-то картинка становится всё более отчётливой. Ты теряешь меня. Скажи, зачем тебе это надо?
Всю ночь сидел на подоконнике и смотрел на улицу. Всматривался в лица случайных прохожих. В их чертах я искал тебя. Я каждую ночь и каждый день ищу тебя, бегу к тебе. А ты ничего не замечаешь, оставаясь всё также далеко от меня. Всю ночь я не смыкал глаз. Потому что я боюсь, что ты придёшь ко мне во сне и я подарю тебе своё дыхание, чтобы больше не проснуться. Всю ночь смотрел в окно с огромным желанием завыть. Завыть громко, с надрывом. Сдержался. Еле-еле, конечно, но сдержался. Вот только на рассвете меня всё-таки сморило на час. Но ты в лучших традициях жанра после 4х утра не имеешь никакой власти. А утром я снова искал тебя в маршрутках, машинах и прохожих. Когда же я найду тебя?! Когда?! Если ты знаешь ответ, то скажи мне. Не терзай меня неизвестностью. Я не вынесу этой пытки.
Я снова скрываю свои настоящие чувства под маской равнодушия и безразличия. Но это равноценно тому, чтобы накрыть кипящий котёл крышкой не давая пару вырваться наружу. Это означает, что неминуемо будет взрыв. Вот только я очень не хочу, чтобы в момент этого взрыва кто-то был рядом. Я надеваю пальто с капюшоном и иду. Иду навстречу ветру, чтобы он выдул из моей дурной головы эти бредовые мысли. Но ничего не выходит. Тогда я возвращаюсь и записываю их на полях тетрадей и газет, на обрывках любых листов, которые окажутся под рукой. И так каждый вечер. Я пытаюсь хоть как-то систематизировать свои мысли, но это опять-таки явно бесполезная затея. Я не могу уснуть. Вздрагиваю и просыпаюсь от любого шороха, а потом до рези в уставших глазах всматриваюсь в небо. Интересно, где можно купить серебрянные пули?!
В попытке обрести внутреннее равновесие, я всё ближе и ближе подхожу к краю пропасти. Скоро мелкие камешки начнут падение вниз, а за ними полечу и я. Мне страшно смотреть в твои глаза. Страшно не потому, что я вижу в них отражение собственных, опухших от слёз. Страшно от какого-то омерзения, которое в них притаилось. От изменений в твоём внутреннем мире, в которых ты хочешь обвинить меня, забывая о том, что я всего лишь наблюдатель. И в твой внутренний мир слишком глубоко стараюсь не лезть, защищая свой от твоего проникновения. Ты недоверчиво щуришься на блеклое солнце, с презрением смотришь на звёзды, и улыбаешьсвя лишь увидишь трещину в земле под моими ногами. Ты забываешь о том, что я смогу расправить крылья и я не разобьюсь о пустоту этой пропасти.
Как описать то, что гложет? Как сказать о том, что тревожит? Как выразить мысли словами? Мысли о том, что виноваты мы сами?
Как обяснить произошедшие перемены? Когда успели построить стены? Сколько будет поворотов реки? Как сделать так, чтобы снова стали близки?
Как решить кто виноват, а кто прав? Как усмирить тяжелый нрав? Как сделать так, чтоб как прежде было легко? Чтобы вместе были, а не так далеко?
Как сказать, что нежность свою ты потерял? Как объяснить то, что не меня во сне ты звал? Как узнать, что дальше будет с нами? Как выразить все тревоги словами?
Когда сбились наши сердца с ритма? Когда начались "больно" и "обидно"? Сколько будет продолжаться так? И есть ли смысл продолжать этот бардак?
Знаешь, ты действительно часть той силы, которая хочет зла, но всё время совершает благо. Для всех. Кроме меня. Ты появляешься в самые неожиданные моменты, но я всегда знаю наперёд, когда это произойдёт. Мы довольно хорошо знаем друг друга и я тебя чувствую. Чувствую даже тогда, когда ты находишься в другом полушарии. Я знаю, когда ты меня вспоминаешь. Не знаю в связи с чем, но я всегда чувствую, что поток твоих мыслей направлен на меня. Забудь. Это было мааааленькое недоразумение. И у нас с тобой вряд ли будет что-то общее. Хотя изредка я тешу своё самолюбие тем, что твоё внимание пало на меня. Забудь.
Мало кто знает, что Базар-на-Деве описанный Асприном, существует на самом деле. На этом Базаре можно найти действительно всё, что только захочешь со всех миров и измерений. Но ещё меньше народу знает о самом интересном и захватывающем уголке этого Базара. О том месте, где торгуют чувствами и душами. Мне либо посчастливилось, либо очень сильно не повезло ибо я знаю, где это находится. Колоритное местечко. И бар рядом с ним оч-чень колоритный. И сегодня меня можно найти там. Сегодня у меня праздник, поэтому я выпью горящего. Абсента, спросите Вы. Нет, горящего отчаянья. Им довольно легко упиться. Всего 2 бокала и у Вас отнимется речь. Рискнёте выпить больше и потеряете человеческий облик. Не бойтесь, ненадолго. Затем выпью чашечку. Кофе? Нет, вы опять не угадали. Боли. Она меньше пьянит, чем отчаянье, но всё равно это довольно крепкий напиток. Потом я покурю. Кальян. На вине? Да. На чувстве вины он получается довольно интересным. Если очень увлечься, то будет драть горло и может пропасть голос, но мне это ни к чему. 3-4 затяжки и мир выглядит иначе. Потом выпью рюмку. Водки? Нет же, радости. Почему так мало? А зачем мне больше?